Жизнь и судьба Юрия Дмитриевича Мороза – генерального директора ОАО «Беловежский», кандидата экономических наук, члена Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь.

О ТАКОМ человеке писать непросто.

Во-первых, уже написана не одна тысяча строк. Во-вторых, ловишь себя на том, что невольно скатываешься на милые, но простые банальности. Тем не менее скажите, например, ну кто выдержит на протяжении всей жизни каждую новую работу начинать не просто с нуля, а с пустыря, камней да оврагов? Или какому здравомыслящему человеку придет в голову поменять высокооплачиваемую работу в столице на умирающее хозяйство в деревне? Любитель риска и бесконечных трудностей? Вряд ли. Сам Юрий МОРОЗ говорит, что рисковать ему вообще приходилось часто, но он твердо убежден: риск оправдан, если все четко просчитано наперед.

Как поссорились Ефрем Евсеевич с Сергеем Михайловичем

В Беларуси наверняка не найдется человека, кто не слышал бы о «Беловежском», богатом хозяйстве, комфортном сельском быте и, как теперь говорят, продвинутом директоре. Это без преувеличения уникальное предприятие, настоящий агропромышленный гигант, куда входят свиноводческий комплекс на 110 тысяч голов, животноводческие фермы по выращиванию КРС, 18 тысяч гектаров сельхозугодий, автотракторный парк, комбикормовый завод, мясокомбинат (цех по убою скота, цех холодильных камер, мясоперерабатывающий цех) и сеть магазинов фирменной торговли.

Чтобы не утонуть в словесных дифирамбах о его работе, приведу лишь несколько красноречивых цифр. Чистая прибыль ОАО «Беловежский» в минувшем непростом году превысила 73,5 миллиарда рублей — 184 процента к уровню 2011-го. Рентабельность по хозяйству — 17,3 процента. Все отрасли в прошлом году сработали с прибылью. Показательно, что «Беловежский» обеспечивает почти 23 процента экспорта белорусской свинины. Сегодня, слушая Юрия Мороза и наглядно убеждаясь в правдивости и справедливости его слов и дел, понимаешь, что «Беловежский» по сути — полигон, где в начале 80-х годов прошлого века проверялись абсолютно иные стандарты деревенской жизни. Водопровод, газ, центральное отопление, широкие асфальтированные улицы, коттеджи, утопающие в цветах, а не в картошке с луком, — было в диковинку.

Начинался «Беловежский» в 1982 году, когда в Советском Союзе был взят курс на увеличение производства мясо-молочной продукции и строительство крупнейших животноводческих комплексов. В данном случае — свиноводческих на 108 тысяч голов. Такие стройки получали статус ударных комсомольских, и сотни людей с разных уголков устремлялись сюда за новой жизнью.

Юрий Мороз в это время работал главным инженером на строящемся Оршанском комплексе. Как специалиста его приглашали консультировать на только начавшееся строительство свинокомплекса в Каменецком районе и, в принципе, «закинули удочку» — согласился бы он здесь работать. Юрий Дмитриевич, в общем, был не против. На этом пока все и закончилось.

После его возвращения в Оршу вдруг вызывает с личным делом в Минск Николай Иванович Дементей, бывший тогда секретарем ЦК по сельскому хозяйству. И говорит, как тогда было принято, что есть мнение отправить Мороза, имевшего за плечами два высших образования — инженерное и экономическое — и курсы руководителей возглавить строительство свинокомплекса на 108 тысяч голов в Каменецком районе.

Вообще, это странно, такое решение могло быть принято и без вмешательства члена ЦК. Оказывается, подоплека такова. Когда Юрий Мороз был на стройке в Каменецком районе и не возражал в дальнейшем здесь работать, директор Оршанского комплекса обратился к первому секретарю Витебского обкома партии и настоятельно попросил, чтобы Мороза в Каменецкий район не отпускали. Мол, в противном случае оршанская стройка остановится. Так первый секретарь Витебского обкома партии Сергей Михайлович Шабашов, не отпустив Юрия Мороза, поссорился с Ефремом Евсеевичем Соколовым, возглавлявшим Брестский обком. Поссорились, но ничего не решили. Через пару-тройку месяцев начинается уборочная. Витебск просит помощи у Бреста — дай комбайнов 20. Ему отвечают, что никаких комбайнов тебе не будет. Попросили одного человека — не отпустил, а теперь просишь комбайны. Шабашов звонит с жалобой Николаю Дементею, дескать, Соколов ведет себя несолидно, не дает сельхозагрегаты. В итоге после вмешательства Николая Ивановича Дементея Мороз поехал в Каменецкий район, а комбайны — в Витебский.

Говорят, Ефрем Евсеевич Соколов до сих пор любит рассказывать, как менял Мороза на комбайны. Вот так и попал Юрий Дмитриевич с женой и маленькой дочкой в Каменецкий район. Причем заметьте, он в Орше начинал с нуля, точнее, с расчистки бывшей свалки, а здесь — с оврагов да канав.

Как водится, несмотря на трудности, комплекс рос, появилась продукция, отстраивался поселок.

— Да, только нам мало что доставалось, все деньги забирали в общую копилку. А после 1991 года перестали давать даже зерно. Лишившись кормовой базы, совхоз-комбинат оказался в сложнейшем положении. Началась самая настоящая борьба за выживание. В те годы мы продавали в лучшем случае до семи тысяч тонн мяса. Чтобы иметь собственные средства в условиях низкой платежеспособности контрагентов и высокого уровня инфляции, к середине 90-х приняли решение о выходе на рынок конечной продукции. Построили свой мясокомбинат, наладили переработку, и дела постепенно пошли в гору.

В 1996 году Юрий Мороз ушел с поста директора совхоза-комбината «Беловежский» на должность председателя Комитета по сельскому хозяйству и продовольствию Брестского облисполкома. Точнее, его «ушли», отправив на новую работу. Хотя к тому времени КПСС уже не было, традиции и повадки остались прежними. Уходил, как говорится, с чистой совестью: предприятие работало как часы, построенный и запущенный недавно мясоперерабатывающий комбинат позволял «Беловежскому» значительно опередить аналогичные комплексы страны, на предприятии не висело ни одного рубля непогашенных банковских кредитов. «Я был уверен: кто бы ни пришел после меня в «Беловежский», 10 лет его точно развалить не удастся», — говорит Юрий Дмитриевич. Он умудрился отличиться и на новом месте работы. Уже на следующий год Брестчина собрала невиданный по тем временам урожай зерновых — более 1,1 миллиона тонн, и Мороз был назначен первым заместителем министра, чтобы еще через год возглавить Министерство сельского хозяйства и продовольствия страны.

Из банка – в умирающее хозяйство

О своей работе в министерском кресле Юрий Дмитриевич говорит вскользь и скупо. Не любит рассказывать. Лишь роняет: «Мне было там некомфортно». После инфаркта прямо на одном из совещаний написал заявление об уходе по состоянию здоровья и ушел в крупный коммерческий банк на должность вице-президента. Престижная работа, квартира в Минске, любимая семья рядом — что еще надо мужчине в расцвете лет? Однако, по его словам, мыслями возвращался к своему детищу — «Беловежскому».

К тому времени сельхозпредприятие напрочь сдало позиции, и проблемы в нем нарастали как снежный ком. Финансовое положение сложнейшее, уровень производства снизился до минимума, самая низкая среди комплексов зарплата... В министерстве, куда он иногда заглядывал, предлагали вернуться в «Беловежский» хотя бы на год. Попробовал заговорить о такой «перспективе» дома с семьей — ни за что. Да и коллеги в банке наверняка вертели пальцем у виска... Что и понятно. Но когда в январе 2002 года прошла информация, что до весны «Беловежский» точно не дотянет, он все-таки решил вернуться. А на следующий день, думая, что на годик, к нему в поселок приехала и жена.

Реальность оказалась хуже самых пессимистичных ожиданий. У предприятия были огромные долги перед поставщиками и колоссальная кредиторская задолженность перед банками. Свиньи тощие, продавать нечего и кормить их тоже нечем — кормов нет. Куда ни ткнешься, никто с тобой дел иметь не хочет, пока не рассчитался по старым долгам. Мороз не сдался исключительно из принципа и характера.

— Первые три года были как страшный сон, — признается Юрий Дмитриевич. — К счастью, ситуацию на «Беловежском» правильно восприняли и глава страны, и тогдашний губернатор области. Разработанная Морозом программа по выходу предприятия из кризиса прошла все положенные согласования, была проведена реструктуризация задолженности перед банками, и предприятие получило возможность погашать свои миллиардные долги в течение 10 лет. Причем в такой тяжелейшей ситуации взяли на буксир три отстающих хозяйства. Чуть позже — четвертое, сильно осложнив себе жизнь. Но нам на тот момент были крайне нужны земельные ресурсы, чтобы создать собственную кормовую базу. И как ни парадоксально звучит, но ровно через год после присоединения новых земель мы стали подниматься с колен, собрав порядка 20 тысяч тонн зерна и на четверть увеличив производство мяса. И это было только начало. Появилась первая прибыль, пошли инвестиции в производство, на закупку новой техники и оборудования. Мы перестроили все фермы, привели в порядок мехдворы, создали нормальные условия для жизни и работы людей, провели реконструкцию мясокомбината, построили современное сушильное хозяйство, установили новое оборудование на комбикормовый завод.

Словом, лишь спустя три года после моего возвращения в «Беловежский» стало понятно всем: предприятие выкарабкалось из глубокой ямы и сможет нормально работать. Надо сказать, в 1996 году, когда покидал пост директора и уходил в облисполком, говорил: что бы ни случилось, хозяйство будет устойчиво работать лет десять. Оказывается, нет. Деньги счет любят. Этому учил и подчиненных. Все привыкли считать килограммы, литры, центнеры. А я сказал: считайте в первую очередь деньги, и все встанет на свои места. Будут и привесы, и надои, и урожайность.

Вообще, думал, вернусь, приведу все в порядок и снова уйду. Да так и остался до сих пор. Так получается, что одно сделал — надо за другое приниматься, потом за третье… А ведь свое, родное, душой прикипел, жалко оставлять. Вот и продолжаю работать.

Больше всего меня волнует стройка. Если строишь, значит, живешь, есть какие-то перспективы. Перестал строить — рискуешь стать никому не нужным. Даже проекты жилых домов выбираю сам. Рабочий день начинается в полвосьмого утра с доклада о состоянии дел на комплексе. День расписан по минутам. Поездки по объектам, звонки, встречи, совещания, планерки, работа с людьми, прием граждан, и так до позднего вечера, практически без выходных. — Юрий Дмитриевич, вы строгий управленец или либерал?

— Всего понемножку. Должна быть мера, но ни в коем случае нельзя пускать работу на самотек. Руководителю важно видеть перспективу и правильно организовать работу. Я стараюсь доверять своим заместителям, ведь невозможно вникнуть во все вопросы, да и не стоит этого делать. Моя задача — координировать, направлять работу всех служб и контролировать.

— Много друзей?

— Нет. Много друзей не бывает. И потом, годы не прибавляют друзей, они их уносят, разводят по разным дорогам. Время испытывает дружбу на разрыв, на усталость, на верность…

— Как или чем расслабляетесь?

— У меня есть специальная массажная кровать. Очень хорошо помогает расслабить каждую мышцу тела. Каждый день в любую погоду и время года — зарядка. Уверяю, помогает держать себя в форме отменно. По возможности стараюсь держать себя в руках, благо опыта общения с людьми мне не занимать.

— К слову, даже медики рекомендуют иногда по вечерам позволить себе грамм 40…

— Нет, я не любитель. Тем более что в памяти остался один из первых бывших моих руководителей, которого это дело сгубило. Хотя иногда могу себе позволить грамм 100 виски.

— Что радует в жизни?

— Кроме работы, — не сочтите за высокий штиль, — внуки. Их у нас с Галиной Захаровной трое: две внучки и внук. Это не просто радость. Они доставляют действительное наслаждение и удовольствие общения.

Люблю покопаться в огороде. На 15 сотках разместили в основном, конечно, цветы. Но выращиваем и картошки немного, огурцы, помидоры, лучок, чесночок. — Юрий Дмитриевич, продукция вашего комбината известна под брендом «Бел-Морис». Что это значит?

— «Бел» — белорусский и беловежский, а «Морис» — Мороз и семья. А то, что сделано в семье, некачественным, как известно, быть не может! Белорусская Нива