«Живая легенда»…Николай Трофимович Белко-- бессменный руководитель столичного «Кристалла» с 1978 по 2001 годы.

Более банальное название для обычного материала придумать, в принципе, сложно.

И тем не менее текст, который мы вам предлагаем, обязан называться именно так.

Речь сегодня пойдет о человеке, с именем и фамилией которого несколько десятков лет ассоциировалась ликеро-водочная отрасль в БССР, а потом и в независимой Беларуси. Знакомьтесь в очередной раз — Николай Трофимович Белко, родоначальник одной из самых известных профессиональных династий и фамилий в нашей стране, бессменный руководитель столичного «Кристалла» с 1978 по 2001 годы. Нашему журналу удалось с ним пообщаться в июле 2013-го. Учитывая то, что никаких интервью этот человек не давал с момента неожиданного ухода с поста генерального директора МВВЗ «Кристалл», это можно считать нашей удачей и определенным проявлением справедливости.

Сегодня Заслуженный работник промышленности Республики Беларусь Николай Трофимович Белко тихо-мирно проживает с женой в своем доме под Минском. Дом был построен в «переходное время» — в 1991 году. Возведен он по авторскому проекту хозяина: человека необычайно творческого, наделенного светлой во всех смыслах головой и замечательными руками. На участке вся пресловутая мужская работа делается им. Особая гордость Николая Трофимовича — теплицы собственной конструкции. При этом вызывает недоумение и сплошные вопросы другой факт: почему этот человек, пусть и не очень молодой, но находящийся в отменной физической и умственной форме, способный дать фору очень многим молодым специалистам, достаточно рано оказался на «заслуженном отдыхе» и гордится нынче своими самодельными дачными парниками?..

И это при том, что он и сейчас переполнен грандиозной творческой энергией. А уж 12 лет назад его опыт, знания, воля и профессионализм наверняка заслуживали лучшего применения. Но к этим «праклятым пытанням» мы вернемся в свое время.

А пока можно переходить к основному блюду — беллетризованному интервью, базирующемуся на нескольких любопытных историях и событиях.

— Николай Трофимович, а что для вас самое дорогое в домашней коллекции?..

— Пожалуй, вот этот виски.

С ним связана такая история. Сорок с лишним лет назад СССР чрезвычайно хотел производить этот легендарный напиток. Но нам шотландцы — основные держатели бренда, как сейчас говорят, — всячески перекрывали кислород. И вот в 1970 году в Японии, в Осаке, открывается колоссальная выставка. Кстати, японцы к тому времени уже давно получили разрешение на производство и реализацию этого напитка. А нам, соцлагерю, не продавали и не предлагали ничего: ни технологий, ни лицензий , ни устных разрешений на выпуск виски. Скажу откровенно, меня включили в состав делегации с определенными надеждами.

— В каком смысле?

— У меня еще во время учебы в институте обнаружили фотографическую память и прочие неординарные способности. И всячески пытались их направить в русло почетного служения спецслужбам. А я категорически оказывался и занимался своим делом — производством. В 1970 году я уже был главным инженером на «Кристалле». И уже тогда были планы выпускать алкогольный символ Шотландии у нас. В общем, от поездки в Японию ждали многого.

— И что в итоге?

— В итоге на ведущий японский завод по производству виски советскую делегацию привели с охраной и… толком ничего не показали. Но когда нас выводили через черный ход, я увидел сердце вискокуренного производства — агрегат по перегонке спирта и... сфотографировал его.

— Так фотоаппаратом вам все же разрешили воспользоваться?

— Что вы, какой фотоаппарат? Глазами я все сфотографировал и зафиксировал в деталях в подкорке своей. Потом уже, дома, сделал чертеж и подробное описание этого агрегата, представил детальный отчет в Госкомитет по науке и технике. Но виски в СССР так и не разрешили выпускать. Шотландцы были непреклонны, а мы не стали переступать через запрет, хоть создать вискокуренное производство было вполне реально. В общем, мои «разведданные» не пригодились (улыбается. — А. Н.). Зато на память осталась вот эта «пляшка» с виски, с японской выставки. Дата выпуска — 1900 год. Такие сувениры дарили некоторым участникам этого форума. Говорят, на черном рынке в Москве уже тогда он стоил более 2 тысяч долларов. Сколько стоит этот виски сейчас, боюсь даже представить.

Другая неординарная история случилась со мной уже в Минске в начале 1990-х годов, когда все рухнуло, включая великий и могучий СССР. Тогда руководитель американской компании Jack Daniel Distillery вел со мной переговоры, чтобы купить винодельческий участок на «Кристалле» и освоить здесь выпуск их виски. Подарил свой знаменитый продукт, бутылку Jack Daniels, долго торговался со мной по поводу перспектив его производства в Минске. Но я отказал. Американец держал нас за каких-то полоумных людей из третьего мира и банально хотел обмануть.

— А что еще вспоминается про то переходное время, если вашу коллекцию оценивать?

— Мы после распада СССР на «Кристалле» хотели запустить в серию уникальную водку «Единство», используя лучшие технологии украинских, российских и белорусских производителей. «Кристалл» давал под нее кремневую воду, москвичи — рецептуру «Столичной». Но украинцы этот интереснейший проект не дали вывести на промышленный уровень. Пробную партию я только и выпустил. Один из образцов у меня хранится дома. На память и как повод для размышлений. Правда, кое-что из технологии для производства сорокоградусного «Единства» — кремневая вода в частности — позволило выпустить на «Кристалле» во второй половине 1990-х годов лучшую водку мира «Всеслав Чародей». К сожалению, этот продукт быстро сошел с мировой арены. О причинах я вам могу рассказать чуть позже.

— Скажите, а это так задумано для дополнительного колорита, Николай Трофимович? У вас ведь на многочисленных полках и в стеллажах соседствуют книги из разряда «художественная литература», авторитетные издания по производству винно-водочной продукции и образцы из вашей коллекции.

— Просто ставить уже негде, вот и приходится так красиво совмещать (смеется — А. Н.)…

Странички биографии

— Николай Трофимович, у вас на трюмо висит настоящая моряцкая бескозырка… Это память о ком-то? — Это память о моей юности. Я сначала почему-то хотел быть моряком. Подал документы в Калининградское военно-морское училище и одной ногой был уже там. Но нашелся один умный человек: рассказал, что значит на самом деле служить во флоте. И в итоге я прислушался к советам «старших», отказался от карьеры моряка и пошел в инженеры пищевой промышленности. Конкурс был в институт сумасшедший. Специальность считалась потенциально сытной. А ведь голодали во времена моей юности многие.

— Но вы же не планировали с детства стать знаменитым производителем водки?

— Нет конечно. Но когда мать узнала о моих морских мечтаниях, она только что на коленях не умоляла: «Коленька, не надо»… Она, кстати, записала мне дату рождения на 2 января 1935 года. Хотя родился я реально в 1934-м. Время тогда было неспокойное, пороховое, и мальчикам многие родители годы старались искусственно убавить.

В итоге мамина хитрость спасла меня от военной службы. По метрике 18 лет мне исполнилось в 1953 году. Тут как раз умер Сталин, и дышать стало свободнее. Я получил возможность дважды подряд поступать в Минский политехнический институт: из-за языков, главным образом. Но в 1954-м наконец стал студентом химико-технологического факультета БПИ. Мама радовалась и говорила, что инженер на любом пищевом предприятии всегда будет с куском хлеба.

— Понятно. В общем, от армии вы, говоря современным языком, «откосили». Судя по всему, получили красный диплом и блестящие перспективы при распределении, поскольку с анкетой все, вроде, было нормально?

— Нет. У меня, как у Чапаева в замечательном фильме, с языками были проблемы. Хотя по основным предметам — только пятерки, но красный диплом все равно не дали. Кстати, на последнем курсе я женился на однокурснице, чтобы не разлучали при распределении. И нас вместе направили на Тимковичский спиртзавод, отнюдь не преуспевающий, чтобы не сказать хуже.

— Ваша супруга Галина Федоровна и есть та самая «роковая однокурсница»?

— Да, мы с ней вместе с 1959 года, с момента окончания института. Так вот, на Тимковичском спиртзаводе я около года проработал сменным химиком-технологом. Потом меня откомандировали на Верховичский спиртзавод в Каменецком районе. Там как раз строился новый крахмальный цех, и мне доверили технадзор за его строительством. Потом был завпроизводством, главным инженером. А когда директора направили укреплять колхоз, меня рекомендовали на его должность. За пять лет на этом спиртзаводе многое удалось сделать и, полагаю, неплохо. Во всяком случае, в 1966 году меня уже направили в Министерство пищевой промышленности.

— Так у вас была шикарная возможность в тридцать с небольшим лет стать серьезным чиновником республиканского масштаба?

— Да, но меня неплохо знал по практической работе тогдашний директор «Кристалла» Михаил Константинович Боярович. Он и тогдашний заместитель министра пищевой промышленности БССР заявили в один голос: «Николай, ну что ты будешь в министерстве штаны протирать? Ты же хороший производственник».

Так я в 31 год стал главным инженером на «Кристалле».

Кристалловский меридиан

— Сейчас про «Кристалл» говорят и пишут, что это флагман, лидер, чемпион и т. д. А каким вы его застали 47 лет назад?

— Я сначала увидел деревянную проходную. Весна была, погода ненастная, грязища. И чтобы пройти в водочный цех, на землю постелили доски. Директор завода, М. К. Боярович, только что пришел на «Кристалл» с Витебского завода, который он за 4 года серьезно изменил. И нужно было начинать преобразования на столичном, головном заводе.

1960-е годы белорусские ликеро-водочные заводы по общим производственным показателям распределялись так. На первом месте шел Витебск, дальше — Климовичи, только на третьем — Минск, на четвертом — Гомель. И замыкал эту пятерку Брест. Но уже к началу 1970-х годов наш завод вышел на бесспорное первое место. И с тех пор никому его никогда не уступал.

— С чего вы лично начали, став главным инженером?

— С внедрения новых технологий, а конкретно — ректификации спирта. На момент моего прихода на заводе стоял старый трофейный агрегат, немецкий. Давал он в сутки 1700 декалитров продукции типа «шнапс», то есть более чем сомнительного качества.

Но в начале 1970-х годов мне удалось получить оригинальный подарок от главного инженера из министерства пищевой промышленности. Он как раз уезжал в Москву на повышение и, в чем-то мне симпатизируя как человеку и специалисту, прямо спросил: «Николай, что мне можно сделать для «Кристалла»?».

Я тут же попросил денег на строительство нового ректификационного цеха. Денег нам в 1972 году дали, и цех этот, кстати, успешно работает по сей день. А нам уже 40 лет назад можно было думать и внедрять в жизнь то, что сегодня называется качеством «кристалловской» продукции.

Тогда же М. К. Боярович, будучи весьма энергичным руководителем, пробил финансирование строительства на «Кристалле» современного тарно-посудного цеха. Далее, уже при моем руководстве, на территории укладывался асфальт, прокладывались новые кабели, делалась ливневка. Много чего тогда менялось. Попутно начали строить новое винохранилище. Мы на «Кристалле» ведь могли делать почти 2 миллиона декалитров классических вин из виноматериалов Молдавии, Азербайджана и т. д. Между прочим, то качество и те объемы сегодня еще никто не повторил на постсоветском пространстве.

— А как вы переживали сухой закон имени товарища Горбачева?

— Очень тяжело переживали. Как и все профильные предприятия. Объемы производства резко урезали. Нас заставляли делать все что угодно: соки, морсы, безалкогольные напитки. Пробовали на излом, издевались просто. Отрасль потеряла много специалистов, наработок, идей. Но все же после распада СССР и отмены всех этих убийственных для «ликерки» распоряжений «Кристалл» неожиданно для многих стал одним из лидеров на постсоветском пространстве.

— С чем вы это связываете?

— Кадры нам удалось с большего сохранить. И в конце 90-х годов прошлого века мы выпускали более 50 % ликеро-водочной продукции в масштабах Беларуси. Тогда же удалось избавиться от 15 старых спиртзаводов, находящихся в нашем подчинении.

По сути, мы за собой закрепили три новых сырьевых предприятия: в Уречье (директорами в то время были Д. А. Анисимов и С. В. Пилюк), Березино (директор В. Н. Леоненко), Хотове (директор В. А. Рублик). Их, кстати, строили либо модернизировали в разгар антиалкогольной компании.

Также до трех сократили число подведомственных крахмальных заводов, провели там максимально возможные реконструкцию и модернизацию. Хотел бы отметить Сновское предприятие, возглавляемое на моей памяти Р. П. Копытко. Ну, и конечно, Веселовский крахмальный завод под началом Ю. С. Чер­нышева. Сегодня Юрий Степанович более чем успешно возглавляет Гродненскую табачную фабрику «Неман» и является одним из знаковых руководителей всей отечественной промышленности. А начиналась его блестящая директорская карьера в Веселово…

— Николай Трофимович, я правильно понимаю: вы что, сознательно рисковали и шли вразрез с пресловутой генеральной линией партии, укрупняя в твердом уме и трезвой памяти сырьевые предприятия «Кристалла»?

— Да. У меня было твердое ощущение: вся эта бестолковая борьба быстро закончится. История учила тому, что сильное государство никогда не откажется от своей алкогольной продукции. Более того, полное подчинение нашей отрасли государственным интересам творило чудеса в экономике многих стран. Я надеюсь, что так будет у нас в Беларуси. То, что частные интересы в производстве водки и иной крепкой алкогольной продукции сегодня порой одерживают верх над государственными — это ужасно неправильно и вредно для нас всех.

Но даже при таком положении вещей «Минск Кристалл» имеет сегодня четко выстроенную, замкнутую структуру производства. И именно он поэтому продолжает являться бесспорным флагманом отрасли. Мне это приятно, не скрою, поскольку многое для этих нынешних успехов делалось на моей памяти.

Династические вопросы. Часть I

— Николай Трофимович, несколько лет назад в Интернете была размещена статья под пышным названием «Династии в белорусском бизнесе: кто есть кто?». И там в частности сказано, пусть и несколько горбато с точки зрения стиля, но зато абсолютно справедливо по сути: «У этой семьи были интересы и в частном бизнесе, но больше она известна как династия топ-менеджеров. Многие даже назовут ее самой знаменитой династией в Беларуси. Ведь речь идет о фамилии Белко, которая уже на протяжении более тридцати лет (еще с советских времен), теперь во втором поколении, управляет крупнейшими ликеро-водочными заводами страны». Много там говорится про вашего младшего брата, многолетнего директора брестской компании «Белалко» Василия Трофимовича. А как вы сами оцениваете карьеру вашего брата?

— Как очень хорошую и непростую. Василий изначально закончил Калининградский политехнический институт по специальности судовой инженер-механик и начал плавать на разных судах, в дальние плаванья ходить, хорошие деньги зарабатывать. Вроде, живи и радуйся. Есть один минус. У мужей, которые проводят много времени в море, частенько возникают проблемы в cемье. Женам нужны мужья, отцы, защитники. В итоге Вася решил, что сухопутная жизнь для его семьи будет спокойнее. А тут случай помог. Тогда в Брест директором местного ликеро-водочного завода назначали прекрасно мне знакомого по Верховичскому спиртзаводу М. И. Терешко. И я обратился к нему с просьбой: «Михаил Иванович, а не мог бы ты взять моего брата к себе, попробовать в деле?».

В итоге Василий стал там механиком, потом его через довольно приличное время назначили главным механиком. После смерти главного инженера ему предложили этот пост. Наконец, когда на пенсию пошел Терешко, он рекомендовал вместо себя своего главного инженера. И Василий Трофимович замечательно проработал в директорской должности почти 20 лет.

— Но в конце 1990-х годов ваши предприятия начали жестко конкурировать друг с другом. Это не отразилось на ваших отношениях?

— Нет, мы друг друга всегда уважали и поддерживали. Хотя у нас абсолютно разные взгляды на многие принципиальные вещи. Но это нормально. Если бы люди были все одинаковые, это была бы уже не жизнь. Могу лишь сказать вам, что когда-то наше предприятие способствовало качественному развитию брестского завода.

— То есть?

— Было время, когда все ликеро-водочные заводы БССР подчинялись «Кристаллу». Тогда все стремились выходить на экспорт. Но не было какой-то стратегии. И мы с М. К. Бояровичем первыми в СССР предложили так называемую узкую специализацию для предприятий ликеро-водочной отрасли.

— В каком смысле?

— В том, что основное производство ликеров мы отдали Гомелю, горьких настоек — Витебску. А весь наш «размытый» по республике экспорт мы забрали со всех белорусских заводов и передали в Брест: из-за близости к границе и хорошей воды. В итоге там был построен современный цех по выпуску экспортной продукции.

Да, потом по пути узкой специализации пошли все республики СССР. И к 1985 году на экспорт работали 15 заводов.

— А что, «Кристалл» на экспорт тогда разве не работал?

— Нет. Договоренностей мы никогда не нарушали. Наука и жизнь. Часть первая

— А как же ваша славная «Беловежская»?

— Она была разработана в Минске, но на экспорт ее долгое время выпускал Брест. С «Беловежской» ведь связана достаточно интересная история. Во второй половине 1950-х годов Хрущев уже боролся с пьянством. А тут он должен был как раз посещать БССР с визитом. Дело было в 1957 году. И вставал серьезный вопрос на уровне белорусского правительства: чем угощать Никиту Сергеевича?

В то время появилась теория, что горькие настойки, ликеры и прочие цветные крепкие напитки в чем-то полезнее обычной белой водки. И в Минске В. Г. Свиридо — крупный ученый, автор первой в СССР фундаментальной книги по развитию ликеро-водочной отрасли (а по совместительству — заместитель председателя Совмина БССР. — А. Н.) — вместе с Л. И. Чистовской, заведующей лабораторией «Кристалла», разработали рецептуру «Беловежской». Хрущеву очень понравилось. И она с его легкой руки пошла в народ.

— Кстати, по поводу рецептур и новых разработок. Вы известны как авторитетный разработчик целого ряда изделий…

— Не знаю как насчет авторитетного… Но у меня имеются 44 патента на изобретения.

— А какое из них считаете самым весомым?

— Пожалуй, кремневая вода. На ее основе создавался «Всеслав Чародей», уникальный для 1990-х годов продукт, лучшая водка мира по оценке посетителей выставки в Лас-Вегасе, официальный напиток на вручении премии «Оскар» и Каннского кинофестиваля.

Кстати, под него впервые в СССР был разработан новый спирт «Супер-люкс». Но мировые иностранные бренды типа «Смирнофф», «Абсолют» и т. д. сделали все, чтобы наш бренд ошельмовать и уничтожить. Многое у них получилось. Да и мы, откровенно говоря, не были до конца готовы к тому, что за свое первенство нужно уметь серьезно сражаться.

Семейная династия. Часть II.

— Николай Трофимович, нужно спросить вас и о сыне, Николае Белко-младшем, генеральном директоре Климовичского ликеро-водочного завода. Именно он является продолжателем крепких семейных традиций. Как он дошел «до жизни такой»?

— Да, с сыном получилось довольно любопытно и где-то неожиданно для меня самого. Он изначально решил идти по своему пути, не связанному с пищевой отраслью, и поступил в 1976 году в БПИ на специальность «инженер-механик». Помню, после первого курса ему… очень захотелось купить джинсы, самый настоящий молодежный фетиш того времени. Денег у него на такую покупку не хватало, просить у родителей было неудобно. Тогда я предложил ему выход. И он два месяца своих летних каникул серьезно пахал у нас на предприятии. Так что первая запись в трудовой книжке сына гласит примерно следующее:

«Принят на должность грузчика Минского производственного объединения «Кристалл». Он в этом плане даже как-то последовательней отца выглядит. Моя первая запись в трудовой гласит: инспектор отдела культуры Василишковского района Гродненской области (улыбается. — А. Н.)

— Джинсы-то ваш сын благодаря двухмесячной карьере грузчика купил?

— Да, конечно. Грузчики во все времена зарабатывали неплохо… А после окончания института Николай начал работать на минском заводе им. Кирова, весьма успешно, кстати. Быстро попал в «руководящее звено». И ничто уже не предвещало, что он свяжет свою жизнь с алкогольной отраслью. Тем более, его вскоре взяли инструктором в Ленинский райком партии Минска. Потом он стал высвобожденным секретарем партийной организации кожевенного завода «Большевик». Но приказал долго жить СССР, а вместе с ним райкомы, обкомы и партийные перспективы. И остался он на какое-то время без работы… В итоге Николай Николаевич оказался в Бресте, на «Белалко», был довольно долгое время надежным замом у Василия Трофимовича. А уже оттуда в 2010 году сына назначили директором в Климовичи. Там сейчас у него в качестве помощника по качеству работает недавно вышедший на пенсию Василий Трофимович, разрабатывает рецептуры. А я вас уверяю, на постсоветском пространстве у него очень немного конкурентов среди профессиональных дегустаторов и разработчиков новых продуктов.

О роли личностей

Н. Т. Белко приходилось общаться с многими известными, легендарными людьми во времена СССР и независимой Беларуси. Достаточно сказать, что на должность директора «Кристалла» его лично «благословлял» Петр Миронович Машеров.

— Николай Трофимович, а как ваше назначение происходило?

— Вы знаете, абсолютно без пафоса. Машеров задал на ЦК мне два вопроса, один я помню до сих пор. Он спрашивает:

— Какие объемы производства у вас на предприятии сейчас?

— Такие-то, — отвечаю.

— Так вы, — уточняет он, задумавшись на мгновенье, — делаете на 76 миллионов долларов продукции в год?

— Наверное около того…

— Молодец, — жмет мне руку Машеров. — Поздравляю с назначением. — А это правда, что появление «Белорусского» бальзама тоже связано с именем Машерова?

— О-о, это целая история, которую нужно начинать с самого начала…

Наука и жизнь. Часть вторая

— Николай Трофимович, так с чего все у вас начиналось с бальзамом? Ведь был же тогда «Рижский», то бишь «бальзамная поляна» в СССР вроде занята была…

— Совершенно верно. «Рижский» мог и остаться единственным и неповторимым на советском и постсоветском пространстве продуктом. Но судьба распорядилась по-своему.

У меня был и есть по сегодняшний день, к счастью, один родственник. Получилось так, что в 1967 году он присутствовал на одном закрытом совещании в Ленинграде. Там докладывали, обменивались опытом и дискутировали на тему принципиально новых консервирующих пищевых веществ для нужд армии. И на совещании прозвучала тема прополиса. Он же (родственник, а не прополис, само собой. — А. Н.) знал сферу моих интересов. И поделился информацией по-семейному.

Я чрезвычайно заинтересовался этой идеей, поработал над ней в лаборатории «Кристалла» с коллегами и отчетливо понял: мы можем сделать абсолютно новое, причем сравнительно недорогое бальзамическое вещество. В чем основа «Рижского» бальзама? В том, что в него входит перуанское бальзамическое масло, очень дорогое, между прочим. Его исторически добывают в Перу из коры толстокорых деревьев. Рецепт этот был разработан еще в царские времена. Больше ничего нового в этой нише придумано не было.

Мне тогда очень помогла наша знаменитая заведующая лабораторией Л. И. Чистовская. Мы на «Кристалле», благодаря во многом как раз ей, первыми в мире установили: оптимальная вытяжка всех полезных веществ из прополиса происходит в семидесятиградусном растворе спирта. Дальнейшее уже было дело техники. Мы много фантазировали с различными сочетаниями трав, порядка трех лет добивались оптимальных соотношений…

И вот, наконец, я посчитал, что нужный результат получен, и повез утверждать рецептуру нашего детища в Москву, на заседание Центральной дегустационной комиссии СССР. Но после моего доклада и удачной дегустации мне сообщают, не глядя в глаза: «Хороший продукт, но нужно его доработать».

Я еду в Минск, дорабатываю и — снова в Москву. А комиссия эта собирается не чаще одного раза в квартал, и на нее не так просто попасть. Тем не менее три раза я там в течение года побывал. Не утверждают, хотя и нахваливают. Понимаю, что это все уже — на грани сумасшествия.

Наконец, мой однокурсник по БПИ, сосед по комнате в общежитии и на тот момент заведующий лабораторией в Москве, смилостивился над моими мытарствами и говорит вполголоса: «Николай, пока ты не возьмешь в соавторы директора нашего института пищевой промышленности, тебя здесь не пропустят». Но у меня не тот был характер, чтобы под кого-то подстраиваться. Поехал снова переделывать бальзам.

— Так при чем тут Машеров?

— Я просто дружил с ребятами из его охраны. И как-то рассказал о своих страданиях. Они попробовали образец, загорелись, доложили… И говорят как-то: «Николай, ты везунчик. Шеф завтра едет к Косыгину и попробует решить твой вопрос».

— И решил, судя по всему?

— Мне потом рассказывали, что Петр Миронович дал Алексею Николаевичу Косыгину попробовать наш «спорный продукт» и говорит: «Вот, хлопцы в Минске разработали наш, белорусский бальзам, а у тебя тут какие-то бюрократы его не пропускают».

Так председатель Совета Министров СССР Косыгин распорядился за ночь созвать дегустационную комиссию со всей страны. Меня туда не приглашали уже. Но, понятное дело, бальзам наш после такой протекции утвердили единогласно. Я потом много услышал нового в свой адрес от прямого начальства. Но это уже было не важно. Продукт пошел в серийное производство.

А потом вовсю стали гулять новые оригинальные бальзамы по Советскому Союзу. Хотя по-настоящему достойные, альтернативные продукты нашему получились только в Сибири и Киргизии.

Подводя черту

Николай Трофимович Белко видел в жизни многое. Радостного и печального было там примерно поровну. Имелись триумфальные поездки в легендарный французский Коньяк, где он отбирал коньячные материалы для производства коньяков на «Кристалле»…

Но был оригинальный патент, который купили в Испании за очень приличные деньги. А советское государство заплатило изобретателю 100 рублей, на этом поставив точку в финансовых взаимоотношениях. Хотя всего одно изобретение такого уровня на Западе способно кормить патентообладателя всю жизнь. Имелись правительственные награды и звания для него лично и для родного «Кристалла». Но была также чудовищная отставка, которой он так и не простил виновным в ней людям. Есть гордость за сына и брата, но никто не снял со счетов и печаль из-за того, что не удалось провести задуманную порядка 15 лет назад модернизацию и реконструкцию будущего РУП «Минск Кристалл» так, как он это представлял.

Однако Белко-старший в духе малоизвестной сказки Гайдара про «Горячий камень» говорит: «Я ничего бы не хотел менять в своей жизни. Тем более, проживать ее абсолютно по-другому сценарию. Мне не стыдно за то, что в ней было. Полагаю, не станет стыдно за то, что еще будет».

Про коллекцию, японские находки и американский «отлуп»

На мой взгляд, глупо садиться с диктофоном наперевес и мучить вопросами человека, что называется, с самого порога. Тем более, если он расположен показать дом и ознакомить с образцами своей коллекции ликеро-водочных изделий со всего мира. Отсюда можно и диалог выстраивать понемногу.

Грустная быль

Я помню, что отставка Белко-старшего стала для всех профессионалов отрасли… С чем бы сравнить тот эффект?.. Ну, скажем, с появлением ядерного гриба над Хиросимой. Сказать, что это был шок — ничего не сказать. Обойдемся без подробностей. Лишь факт чистой воды. В декабре 2001 года Н. Белко пригласили в недавно собранный концерн «Белгоспищепром» и сообщили, что контракт с ним не продлевается… Пусть это будет на совести людей, принимавших такое разрушительное решение.

Сам Николай Трофимович так подводит итог той истории: «Я приехал из «Белгоспищепрома», собрал какие-то свои вещи из служебного кабинета. И уехал… И впервые с 2001 года появился на предприятии уже в июне 2013 года. Тогда отмечалось 120-летие РУП «Минск Кристалл». Меня нынешнее руководство пригласило в качестве почетного гостя. Все это сейчас очень приятно и важно. Хотя я откровенно сознаю, что за эти 12 потерянных лет мог бы еще много принести пользы заводу, которому до этого уже отдал 35 лет жизни».

Н. Т. Белко самыми добрыми словами вспоминает своих коллег по работе на «Кристалле». В этот список он готов включить десятки фамилий и рассказать буквально о каждом. Однако из-за ограниченного числа полос в журнале мы пока назовем трех главных инженеров предприятия — Я. И. Мышана, А. П. Хилько, В. К. Познякова, а также заместителя главного инженера В. К. Фоменко (во многом благодаря его усилиям на минском заводе было построено отделение выдержки коньячных спиртов на 1000 бочек).

И еще. Очень многое в успешной работе предприятия зависело от профессиональных качеств заместителей генерального директора — А. Н. Маркуса, В. М. Лили, Ю. А. Пилипенко… Юрий Анисимович Пилипенко, к нашему большому сожалению, ушел из жизни весной 2013 года и заслуживает отдельных публикаций. Тем более, с Николаем Трофимовичем они были не просто коллегами, но и друзьями. В общем, точку в благодатной истории «Кристалл» и его легенды» ставить рано. Справка «Продукт.BY»

Николай Трофимович Белко. Родился в г. Острино Гродненской области (тогда — территория Польши). День рождения по паспорту — 2 января 1935 года. После окончания химико-технологического факультета БПИ в 1959 году работал, по сути, на трех предприятиях.И если на Тимковичском спиртзаводе после институтского распределения занимал достаточно скромную должность сменного химика-технолога, то уже начиная с перехода в 1960 году на Верховичский спиртзавод в Каменецком районе неизменно занимал руководящие должности. В 1961 году, работая в Верховичах, стал самым молодым директором в системе пищевой отрасли БССР. В апреле 1966 года назначен главным инженером объединения «Кристалл», в состав которого, помимо Минского, входили также Витебский, Брестский, Гомельский и Климовичский заводы. В 1972 году становится директором спирто-водочного объединения «Кристалл». В 1976 году настоял, чтобы прежний директор предприятия М. К. Боярович, оставшийся временно без работы, вернулся на «Кристалл» в качестве директора. С 1976 по 1978 годы Н. Т. Белко был заместителем генерального директора «по головному заводу». В 1978 году назначается генеральным директором Минского производственного объединение спиртовой и ликеро-водочной промышленности «Кристалл». В 1986 году оно было переименовано в МВВЗ «Кристалл». Является патентованным автором 44 изобретений; один из главных разработчиков лучшей водки мира конца 90-х годов XX века «Всеслав Чародей».