Коммерсантъ — о социально-экономической апатии россиян
- 15.02.2017 14:12
Несмотря на оптимистичные прогнозы чиновников, обещающих оживление экономики и скорый выход из кризиса, большинство россиян предпочитают «обустраиваться» в негативной реальности.
При подведении итогов года минувшего выяснились интересные подробности. Их выявили исследования, проведенные американской социологической маркетинговой компанией Nielsen и российским Институтом социсследований РАНХиГС. Оба мониторинга, каждый со своей стороны, определили изменения, произошедшие в течение 2016 года на российском кризисном «дне» и в сознании россиян. Результаты занятные: наши граждане настолько сжились с негативом, что уже и не чают «всплыть» раньше, чем через два года, да и это «если повезет».
Есть и другая новость от социологов: согласно результатам исследования, проведенного Ромиром, пессимизм «невсплывающих» россиян не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают европейцы,— у них ощущения еще хуже, а оптимизма во взглядах на перспективу еще меньше. Если пессимизм россиян составляет -14 процентных пунктов (падение на 20 пунктов в сравнении с прежними замерами), то в Италии этот показатель -48, а в Греции и вовсе -53!
Почему так мрачны европейские ожидания — тема для отдельного разговора. А вот отчего такие показатели у нас, хорошо бы понять. Похоже, нас от европейцев в оценке экономических перспектив отличает главное — атрофия самого желания «всплывать».
Глубина погружения
В экономике все почти как в жизни. Глубину дна российской экономики определяют уже пару лет — ежемесячно, тщательно и всякий раз с новым результатом. И оптимизм тут уместен только в виде самоиронии: мол, думали, что хуже уже некуда, а есть куда. 2016 год подтвердил это цифрами.
Например, исследование индекса потребительского доверия, проведенного американской Nielsen, может лучше любых других экономических данных свидетельствовать о реальном положении дел в экономике. В самих Штатах падения потребительского спроса панически боятся, и если этот показатель замрет или хуже того — начнет сокращаться, как, например, в кризис 2008-го, для властей США — это повод к решительным действиям для его стимуляции. В этой логике их российским коллегам даже поздно бить в набат: индекс потребительского спроса россиян, судя по данным исследования, упал до минимума с 2004 года — 63 пункта. Исчезла и наметившаяся летом — осенью 2016 года тенденция к росту спроса (показатель был тогда 66-67 пунктов) — наши граждане, напротив, все больше сокращают покупки, на одежде и развлечениях экономят уже 75 процентов опрошенных.
Но самый тревожный сигнал, вопиющий о сокращении основы основ любой устойчивой социальной системы — среднего класса,— цифра в 53 процента россиян, которые переключились на более дешевые бренды продуктов питания. Этот параметр, убеждены эксперты, довольно точный показатель глубины уже даже не кризиса, а вызванных им социальных перемен. Люди с доходами средними и выше этого уровня, которые еще в 2014-2015 годах пытались сохранить привычный образ жизни, частью которого всегда было наличие тех или иных продуктов в домашнем холодильнике, в 2016-м сделать это уже не могли и качественно изменили свои «корзины». Что, безусловно, свидетельствует о снижении их уровня жизни.
Еще хуже то, что самая трудоспособная возрастная прослойка общества — те, кому сейчас от 30 до 49 лет,— испытывает такую же невысокую степень уверенности в завтрашнем дне, как и люди старше 50, то есть предпенсионного и пенсионного возраста (это выявило исследование РАНХиГС «Мониторинг социально-экономического положения и самочувствия населения»). Иначе говоря, не имеют никакой особой уверенности, кроме одной: надо выживать всеми способами. Да и как иначе, если, по данным Росстата, реально располагаемые денежные доходы населения снизились в декабре 2016 года по сравнению с аналогичным периодом 2015-го на 6,1 процента, а за три последних года (2013–2016) падение составило аж 9 процентов. Реальная зарплата упала на все 10. Реальный размер назначенных пенсии — на 6,7 процента. Цены при этом выросли: только за прошлый год на продовольствие — на 4,6 процента, на промтовары — на 6,5 процента и на услуги — на 4,9 процента.
А еще, понятное дело, инфляция: она воздействует по-разному на разные социальные группы, но сильнее всего ударила по малообеспеченным. Как пояснил «Огоньку» старший научный сотрудник Института соцанализа РАНХиГС Дмитрий Логинов, ощущение от снижения уровня жизни в прошлом году стало более серьезным и значительным: свыше 20 процентов россиян тратят все заработанные средства только на еду и услуги ЖКХ; 92 процента из числа малоимущих и вовсе вошли в режим жесткой экономии.
Автономное плавание
Наш удивительный народ, впрочем, к трудностям привык, и терпеливые граждане пытаются выжить всеми способами: 34,6 процента стали выращивать овощи и фрукты, 14,9 процента нашли разовые подработки, 7 процентов — регулярные подработки, 5,6 процента — вторую работу. Этот последний показатель важен. Если сопоставить его с данными по числу занятых в теневой экономике (рост на 5 процентов) и потерявшими работу (15 процентов), то вывод очевиден: малый процент нашедших вторую работу объясняется тем, что найти такую крайне сложно в условиях сокращающегося предложения на рынке труда. В некоторых секторах положение близко к критическому: например, в сфере профобразования 26 процентов респондентов РАНХиГС остались в 2016-м без работы.
На таком фоне, согласитесь, несколько пикантно выглядит официальная статистика, которая говорит о... снижении уровня безработицы. И как минимум странно воспринимаются заявления высоких чиновников и близких к власти экспертов, звучавшие во все дни недавнего гайдаровского форума. Спикеры уважаемого собрания как мантру повторяли тогда тезис о начавшемся «всплытии со дна», о «малом росте в экономике» и о том, что в туннеле кризиса, наконец-то, забрезжил свет. Судя по результатам социсследований, для 78 процентов россиян все выглядит иначе. Не выручают и «объективные цифры», свидетельствующие о росте производства в России (на 0,1-0,5 процента) и об увеличении инвестиций в основные фонды (на 0,3 процента),— чем дальше, тем больше они напоминают статистическую погрешность.
— Погрешность это или нет — не столь важно, поскольку мы, достигнув дна, приподнялись над ним слегка и остановились. Показатели колеблются в пределах 1-2 процентов, что не позволяет их уверенно называть индикаторами роста, так что это не повод для оптимизма, если говорить о социальном самочувствии населения,— пояснила «Огоньку» ведущий научный сотрудник РАНХиГС, д.э.н. Александра Полякова.— Происходит другое: закрепление негативного опыта. Население привыкло «к доллару по 62», и это стало устраивать. У людей нет стремления оптимизировать, переломить ситуацию. В научной терминологии это именуется социальной апатией. С одной стороны, ситуация не ухудшается — это плюс, но со временем это становится фактором торможения. Нынешняя ситуация напоминает уже не болото, как было в начале кризиса, а состояние придонного ила. Рост отдельных показателей не выводит нас на докризисный уровень, поэтому незначительная повышательная динамика многими воспринимается не как импульс роста, а, скорее, как колебания вокруг точки. А колебаться можно с разной частотой. И — долго...
Время пошло
Хотелось бы, конечно, понять, во что это «долго» может отлиться: пятилетка, две, три? И за каким процентным порогом «социологическое недовольство» перерастает в уличное?
— Важен не столько сам процент, сколько динамика этого показателя за достаточно длительный период. Иными словами, после какой точки ухудшения начнутся негативные процессы и где тот уровень, за которым могут последовать социальные взрывы? Четкого ответа никто не даст, но сегодня можно сказать, что при нынешней динамике в течение 7-8 лет еще можно «жить спокойно». А вот через 10 лет могут начаться волнения,— убеждена Александра Полякова.
Нынешний кризис, по мнению экономистов, тем и отличается от предыдущего 2008–2009 года, что после почти равного падения уровень восстановления иной. Возможные социальные последствия кризисного удара 2008 года тогда удалось довольно быстро нивелировать, залив кризисный пожар миллиардами из резервных фондов, а потом восполнив потери резервов за счет высоких цен на нефть. На сей раз резервы подтаяли, как снег весной, цены на черное золото рухнули с былых высот, и будет счастье, если останутся у отметки в 50-60 долларов за бочку. В начале 2016 года россияне верили в обещания власти покончить с кризисом за пару лет, сейчас уже нет. При этом большинство опрошенных убеждены, что выход из тоннеля все же будет — в пределах 2020 года.
Это, к счастью, раньше «пороговой даты». Остается надеяться: пронесет...
Происходит другое: закрепление негативного опыта. У людей нет стремления оптимизировать, переломить ситуацию. В научной терминологии это именуется «социальной апатией».
